В воскресенье Андрей поднялся с Пиглетом в полседьмого (у меня есть одно утро в неделю, и то не каждую неделю, когда я встаю не в шесть и не в полседьмого, а в девять).
Решил ребенку подгузник поменять. Снял его и увидел такое!
- Эй, мать! - кричит мне. - У него стоит! Ни фига себе стручок! Он в подгузник не влезает! Что делать, мать, что делать?
Я сквозь сон отвечаю:
- Ну стоит. Ты-то чему удивляешься? На себя посмотри. Система примерно та же.
- Ну, то я. А Пиглет-то маленький. Что делать-то, спрашиваю? В подгузник не влезает.
Вот мужики - вечно норовят приукрасить про свое (ну ладно, в данном случае не свое) хозяйство.
- Все влезает, не преувеличивай, - говорю, - я же ему как-то подгузник надеваю.
В общем, папаша справился кое-как. Потом долго еще восхищался. А ребенок, невинный малыш, ни сном ни духом.
Кстати, этот предмет он называет "пусюн" (писюн). Пока еще не разобрался, для чего он нужен.
Решил ребенку подгузник поменять. Снял его и увидел такое!
- Эй, мать! - кричит мне. - У него стоит! Ни фига себе стручок! Он в подгузник не влезает! Что делать, мать, что делать?
Я сквозь сон отвечаю:
- Ну стоит. Ты-то чему удивляешься? На себя посмотри. Система примерно та же.
- Ну, то я. А Пиглет-то маленький. Что делать-то, спрашиваю? В подгузник не влезает.
Вот мужики - вечно норовят приукрасить про свое (ну ладно, в данном случае не свое) хозяйство.
- Все влезает, не преувеличивай, - говорю, - я же ему как-то подгузник надеваю.
В общем, папаша справился кое-как. Потом долго еще восхищался. А ребенок, невинный малыш, ни сном ни духом.
Кстати, этот предмет он называет "пусюн" (писюн). Пока еще не разобрался, для чего он нужен.